Ещё немного продолжу анекдотический рассказ из сельской колхозной жизни, и на этом закончу.
Дело в том, что рассказ (повесть) очень длинный и смешной, и всё тут опубликовать невозможно, т.к. тема анекдотов, т.е. анекдоты, должны быть короткие.
Напомню, что ещё 50 лет тому назад (мне тогда было 10 лет), в сёлах не было света, газа, телевидения и прочих городских штучек. Комнаты освещали лампой, а топили печь, и не только, при помощи коровы.
Корова на сельском подворье не только кормила всю семью крестьянина, но: делали специальные деревянные формочки, их заполняли соломой и заливали свежим коровьим навозом. Потом это сушили на солнце, а зимой, этими твёрдыми навозными кирпичами (кизяками) топили русскую печь. Деревянных полов в хатах тоже не было. Земляной пол выравнивали, засыпали глиной, толщиной 5 см, утрамбовывали и после этого разводили свежий коровий навоз и этим навозом покрывали (белили) пол. Буквально через 2-3 часа пол высыхал, покрываясь красивым, коричневым цветом. Но, самое интересное, что такой пол был очень тёплый и мягкий, и по нему было очень приятно ходить зимой босиком. В рассказе, как раз и упоминается о таком полу, обработанному коровьим "линолеумом".
Начало анекдотического рассказа здесь:
http://vinograd7.ru/forum/viewtopic.php ... 53#p373153
Итак: после пьянки, ветврач района поехал на служебной машине домой, оставив троих своих лучших друзей в их колхозе, с названием: "Восход коммунизма".
Продолжение (публикую с сокращениями):
Долго прощались, ветврач пытался обнять председателя колхоза, но вылезти из машины, без посторонней помощи, уже не мог.
- До свидания Павлыч, до свидания! Ты завтра отоспишься в своей лаборатории, а у меня завтра предстоит большая неприятность. С района бумага пришла о закрытии самогона на селе!
Услышав слово “самогон”, ветврач закивал:
- На-ли-вай Ильич! Са-мо-гон я люблю…, - хлопнула дверца машины, взревел мотор, и служебная чёрная Эмка растворилась в ночной тьме.
..........................................
Неразлучная троица, колхоза “Восход коммунизма”, появилась на другой день в конторе необычайно поздно. К половине восьмого утра первым подошёл главбух. Через пять минут появился председатель, и лишь пятнадцать минут позже показался и парторг, потрясывая ещё не полностью прохмелевшей головой.
- Что-то мы сегодня подзадержались на целый час, - перебирая бумаги на своём столе, недовольно произнёс председатель колхоза, - хорошо, что бригадиры и звеньевые не плохо знают своё дело, и нам не пришлось сегодня нарушать их привычный ритм работы.
Покопавшись на своём столе ещё немного, он мрачно произнёс:
- Вот, вчера бумага с райкома пришла, подписанная самим!!! - председатель высоко поднял указательный палец. - Требуют от нас, как от руководителей колхозов, наведения порядка и дисциплины. Но самое главное, в первом пункте значится, чтоб самогоноварение в колхозах прекратили!
Подошёл парторг, недоверчиво протянул руку:
- Дай-ка, Ильич, почитаю…
Дрожащей рукой достал очки, и немного картавя начал читать:
- …в связи с ухудшением дисциплины в сельском хозяйстве, предписываю вам навести порядок, а так же срочно провести рейд по закрытию самогоноварения на селе. По исполнению, немедленно доложить!
- Что будем делать? - растерянно спросил председатель. Потом, покосившись на парторга, сказал:
- Лев Захарович! Твой шеф пишет нам, тебе и исполнять!
- Ну – уж, увольте Иван Ильич, вас райком поставил на должность председателя колхоза, вам и исполнять, и что вы, в конце концов, не коммунист что ли?!
- Ну, если ты главный коммунист на селе, а мы с Евлампием Николаевичем твои подчинённые по партийной линии, то тебе командовать. Первым пойдёшь, а мы за тобой.
- Не позорьте Иван Ильич! - взмолился парторг, - пощадите!
- Ничего не получится, - сказал председатель, - с райкомом шутки плохи, нужно срочно исполнять! Наведём сейчас порядок на рабочем месте, а ты Николаич позвони в район, дай последние сводки по молоку, и после обеда ровно в три: пойдём по дворам самогон закрывать. Мы, данные партией заданий, не боимся. Главное не стесняться, не кулачить же идём как раньше, а можно сказать на святое дело, - самогон закрывать.
........................................................................
С начала главной улицы села, примерно коло четырёх часов после полудня, трое мужчин стали планомерно обходить хаты каждого двора. Они уже побывали в четырёх домах колхозников. Хоть основная масса людей была ещё на колхозных работах, но в больших семьях селян, постоянно кто-нибудь был дома. Заходили без стука, благо двери в селе, особенно днём, хозяева никогда не заглушали. Принимали их радушно, приглашали за стол - как самых знатных гостей, но “гости” немного стесняясь, показывали бумагу с района на предмет рейда по закрытию самогона. Хоть в помещении, уже начиная с сенцев, густо пахло брагой, хозяева заверяли: “Что вы, что вы, да разве же мы гоним самогон? Да не в жизнь!”. Обыск ведь не будешь делать, и троица, предупредив хозяев о вреде самогона, как для колхоза, так и для государства, продолжала шествие дальше. Наконец в пятой хате рядом с русской печкой, на пристроенной к ней группке (кирпичной плитке), стоял пыхтящий молочный бидон (фляга). Из крышки бидона торчала резиновая трубка, уходящая в деревянную бочку с водой. С низа бочки, уже из медной трубки по привязанному матерчатому фитилю, весело стекала в глиняную крынку бодрящая жидкость. Рядом с кринкой сидела хмельная старуха, и деревянной ложкой, по маленькому глоточку, дегустировала мутную жидкость на предмет крепости. Крышка бидона, для герметичности, была обмазана ржаным тестом.
Председатель колхоза, забыв, зачем они зашли в хату, со словами укора подошёл к аппарату:
- Бабка Химка, да разве же можно так самогон гнать, у тебя брага сильно кипит, её брызги попадают в трубку, потому и мутная у тебя течёт жидкость. Подкинь сырых дровишек в группку, оно и кипеть менее будет.
Сзади, около двери, кто-то громко кашлянул. Председатель машинально оглянулся, и увидел укоряющий взгляд парторга. Вмиг вспомнив свою миссию, председатель крякнул, принял серьёзный вид и сказал:
- Баба Хима, мы тут по серьёзному делу, где твой дед, или твоя невестка, позови.
Ефимия полупьяным жестом показала на печь:
- Там мой дед лежит, прохмеляется после выпитого лишку.
Председатель за ноги стянул с печи сонного деда:
- Вставай дед, власть к тебе на дом пришла.
Дед, очнувшись от сна, машинально потянулся за стоящей у аппарата крынке. Взял её и, хотел было выпить, как к нему с ухватом подскочила старуха:
- Ах ты жадный анчихрист! К тебе люди по делу пришли, а ты не видишь. Сейчас я тебя враз ухватом по лысине заеду.
Дед заморгал, опустился на корточки, потом сел своим старым задом на тёплый земляной пол, обильно промазанный, но уже подсохший крепкой коркой, свежим коровьим навозом, и вежливо предложил:
- Садитися рядом гости дорогие, будем чай пить.
Бабка зло выхватила крынку из его рук и поставила обратно. Но часть жидкости уже вытекла из трубки прямо на обработанный коровьим “линолеумом” земляной пол. Необычно слащавый запах, смеси спирта и коровьего навоза, поплыл по деревенской кухне. Почему-то у всех троих сразу потекли слюни.
- Мы дед Михей, сейчас твой самогон выльем, и аппарат твой реквизируем потому, что мандату с району имеем! - громко заявил рассерженный председатель.
- А? Какую резину и манду имеете? - не понял спросонья дед.
Председатель ещё больше вспылил, приняв дедово недослышанье за грубую подковырку. Он протянул бумагу и с раздражением закричал:
- Аппарат по закону забираем, а самогон твой выливаем!
Первой опомнилась бабка. Она бухнулась перед председателем на колени и в слезах запричитала:
- Не губите кормильцы! Не кулачьте нас милки! Не высылайте нас в району, там нас на соловки свезут. Пощадите внучат наших!
У троих вошедших “комиссаров” по спине пробежал мороз. Председатель кинулся к бабке и стал её поднимать:
- Что ты Химушка, времена уже не те, да разве ж мы изверги какие-нибудь, да ты не так нас поняла!
Наконец-то очухался и дед. Он ползком пополз, на коленях, к троим стоящим мужчинам:
- Не губите сынки!! - только и смог он выдавить из себя.
Из глаз председателя фонтанчиком брызнули слёзы:
- Да что ты дедуля, мы вас решили только немного поругать и всё. Вот и в бумаге написано, чтоб порядок был, чтоб самогон на селе не гнали. А то, что у вас аппарат есть, так мы никому не скажем. Правда, ребята?
Он повернулся к своим спутникам. Те, молча, закивали. Дед немного успокоился и стал креститься:
- Спасибо сынки, спасибо!
Настало всеобщее примиряющее затишье.
- Уважаемая Ефимия! – произнёс, официально – вежливо, председатель. - Самогон твой, по постановлению нашей партии, придётся всё-таки вылить.
Та, молясь, закивала. Но тут вдруг, ни с того, ни с чего, заговорил дед Михей:
- Да как же так, родимый ты наш Иван Ильич, да разве же можно такую радость выливать, да окрестись ты Иван Ильич, опомнись! Ты ведь не знаешь, какой у нас самогончик вкусный получился?
При слове “вкусный самогончик”, у дружной троицы опять начала обильно выделяться слюна. А у парторга, вдобавок, сладострастно засосало под ложечкой, и он первый не выдержал:
- Дед Михей, не уж-то такой вкусный?
Тут уже не выдержала старуха:
- Сынки! Да я перед варкой в бражку пучок полынца кинула и два пучка крапивки, не самогон, а лекарство получилось!
- Так уж и лекарство? - удивился председатель.
- Истово лекарство, истово лекарство! - радостно запричитала бабка Хима. А дед уже гремел стограммовыми стаканчиками, приговаривая:
- Да как же можно такое лекарство выливать? Да видел бы дорогой ты наш Иван Ильич всё это бы твой покойный ныне отец - на такое варварство, да разве ж он позволил бы добро портить. А ты ж ведь знаешь, что мы с ним на первой войне германца гоняли, а потом революцию делали. Да не затем мы революцию и комунизьму делали, чтоб добро портить! Только по пол глоточка, только для пробы, - продолжал причитать дед, наливая три полных стаканчика, потом посмотрел искоса на старуху, и налил себе четвёртый.
До этого молчавший главбух, тонко пропел:
- Ну что же отведаем лекарства, и может быть зря мы, так напугали стариков!
Не садясь, стоя выпили, и вместо закуски, дружно втянули ноздрями, пахнущий, бодрящим крестьянским воздухом, запах избы. Старуха кинулась открывать русскую печь, прикрытую листом железа:
- Ох, ох, как же так без закуски, как же так? - достала теплый чугунок с тушёной капустой.
- Ефимия, перестаньте! - не выдержал парторг. - Разве пьянствовать мы к вам зашли, неудобно нам.
Тут уже обиженно вступился дед:
- Вы хотите уйти, даже не сказавши свой дегустат?!
Председатель засмеялся:
- Хороший дед Михей твой дегустат, только вкус крапивы не очень ощущается, а как лекарство очень хорошее. Мы вот сегодня с утра немного прихворнули, и ваше лекарство нам кстати.
Дед обрадовался и хотел налить ещё по стаканчику, но председатель остановил его:
- Дед, хватит. А ты баба Хима налей-ка нам лучше по пол кружечки свежего кваску.
- Ох, родёмые, сейчас налью, подождите.
Дед опять, обиженно:
- Иван Ильич, ты не прав, крапивки тут достаточно, а вот полынку нужно бы ещё подбросить.
Парторг, снова не выдержав:
- Небось, врёшь дедуль, а ну-ка плесни ещё глоток для апробации.
Выпил, похвалил:
- Да, полынку и крапивки достаточно. Хорошее лекарство! А ну коллеги, подтвердите.
Главбух с председателем так же хлебнули по стаканчику.
- Хорош! Ничего не скажешь.
Подобревший председатель погрозил деду с бабкой пальцем:
- Чтоб больше самогон не гнали, ну разве что для лекарству немного, и не дай бог плохой он у вас получится, сразу выльем и аппарат заберём!
Довольные старики со слезами благодарности стали провожать не прошеных гостей, как самых близких и желанных родственников:
- До свидания Иван Ильич, до свидания Лев Захарович, до свидания Евлампий Николаевич! - махали они в след, уходящим людям.
Вышедши, от гостеприимных хозяев, друзья воспаряли духом, а довольный парторг затеял целый монолог о полезности закрытия самогона, и дальновидной политике партии по этому важнейшему, государственному факту.
- Да-а! - пускаясь от удовольствия в пляс, подтвердил весьма захмелевший председатель. - Если бы не наша партия, разве было бы нам так хорошо?!
Далее ещё интереснее, но на этом и закончим.
